После того, как Израиль ликвидировал лидера ХАМАС Исмаила Хании, Ближний Восток оказался на грани региональной войны. Убийство произошло в Тегеране после того, как Ханий посетил инаугурацию президента Ирана Масуда Пезешкиана, умеренного политика, который в своей предвыборной кампании обещал возобновить отношения с Западом. Пезешкиан открыто говорил о возможности переговоров по возрождению Совместного всеобъемлющего плана действий (ядерная сделка с Ираном). Однако нападение Израиля делает это менее вероятным и повышает шансы на то, что США будут втянуты в войну с Ираном.
Странно, но лучшая возможность для налаживания отношений с Тегераном и возобновления ядерной сделки может быть связана с возвращением в Белый дом Дональда Трампа, того самого человека, который разрушил соглашение в 2018 году. Чтобы понять почему, вспомним старую американскую пословицу:
«Только Никсон мог поехать в Китай». Она отражает общую истину о политике в поляризованной демократии. Консервативные политики, которые проводят либеральную политику, и либеральные политики, которые проводят консервативную политику, сигнализируют о том, что эта политика действительно служит национальным интересам. Репутация Никсона как антикоммуниста освободила его от необходимости улучшать отношения с Красным Китаем в 1972 году, поскольку избиратели могли тогда сделать вывод, что это не какое-то пацифистское стремление.
Эта динамика помогает объяснить, почему президент Джо Байден в начале своего президентства не смог возродить СВПД, что, вероятно, потребовало бы снятия всех санкций «максимального давления» Трампа и отмены его решения о признании Корпуса стражей исламской революции террористической организацией. Если бы Байден разблокировал средства для «безумных мулл» и легитимизировал КСИР, его бы обругали те же силы, которые критиковали его вывод войск из Афганистана, после которого его рейтинги не восстановились. Для многих избирателей эти шаги казались бы частью безрассудного либерального курса, а Байден казался бы слабым. Камала Харрис, если она будет избрана, столкнется с тем же политическим расчетом.
Даже после неожиданной победы на выборах реформатора Пезешкиана Белый дом отверг идею переговоров. На вопрос, предпримет ли администрация дипломатические шаги, пресс-секретарь Совета национальной безопасности Джон Кирби ответил резким «нет». На просьбу уточнить, Кирби заявил, что «это довольно простой вопрос», поскольку Иран поддерживает Россию и воинственные группировки по всему Ближнему Востоку. Конечно, весь смысл переговоров состоит в том, чтобы заставить Иран перестать делать то, что не нравится Америке, например, поддерживать Москву и боевиков, и начать делать то, что нравится Америке, например, ограничить свою ядерную программу.
Белый дом привел вторую причину не вести переговоры: настоящий человек, принимающий решения в Иране, по словам пресс-секретаря Госдепартамента Мэтью Миллера, — это аятолла Али Хаменеи, поэтому результаты выборов не имеют особого значения.
Верно, что Хаменеи — верховный лидер Ирана. Но неправда, что иранский президент не может повлиять на внешнюю политику. Пол Пилар, который с 2000 по 2005 год занимал пост национального директора разведки по Ближнему Востоку и Южной Азии, пишет: «Иранский президент — это центр силы сам по себе, и он оказывает влияние на широкий круг политики. Идеологические ориентации предыдущих президентов Ирана, которые варьировались от ярых противников реформ до реформаторов, заметно повлияли на внешнюю политику Тегерана».
Белый дом отказался от дипломатии не потому, что Пезешкиан ограничен в политическом плане, а потому, что Байден ограничен. Но насколько был бы ограничен Трамп? Пилар не исключает, что «Трамп в качестве президента может увидеть возможность получить политические очки», заключив «лучшую сделку», которую он обещал.
